Пасха в литературе

Николай Гоголь писал о Пасхе: «Только в одной России празднуется этот день так, как ему следует праздноваться!». Какая она – Пасха в дореволюционной России, – можно узнать из художественной литературы.

Подробное описание быта патриархальной Москвы оставил Иван Шмелев в своем романе «Лето Господне». Шмелев вырос в купеческой семье, где с трепетом относились к церковным торжествам.

Первые приготовления к празднику начинались во время Великого поста:

«Шторы с окон убрали, и будет теперь по - бедному, до самой Пасхи. В гостиной надеты серые чехлы на мебель, лампы завязаны в коконы, и даже единственная картина, – «Красавица на пиру», – закрыта простынею. Все домашние очень строги, и в затрапезных платьях с заплатами, и мне велели надеть курточку с продранными локтями».

Совершалось множество обрядов с языческими отголосками, вроде окуривания помещений. «Отворяется дверь, входит Горкин с сияющим медным тазом. А, масленицу выкуривать! В тазу горячий кирпич и мятка, и на них поливают уксусом. Старая моя нянька Домнушка ходит за Горкиным и поливает, в тазу шипит, и подымается кислый пар, – священный».

Последняя неделя перед Пасхой, торжественная и волнующая, наполнялась приятными хлопотами

«На дворе самая веселая работа: сколачивают щиты и звезды, тешут планочки для – X. В… Горкин поправляет пасочницы. Он ковыряет на дощечке, и появляется виноград! Потом вырезает «священный крест», иродово копье и лесенку – на небо! Потом удивительную птичку, потом буковки – X. В. Замирая от радости, я смотрю».

С богослужения в Чистый четверг бережно приносили страстную свечку для освящения дома.

«Смотрю на мерцающий огонек: он святой. Тихая ночь, но я очень боюсь: погаснет! Донесу – доживу до будущего года. Старая кухарка рада, что я донес. Она вымывает руки, берет святой огонек, зажигает свою лампадку, и мы идем выжигать кресты. Выжигаем над дверью кухни, потом на погребице, в коровнике... Ходит и Горкин с нами. Берет у кухарки свечку и выжигает крестик над изголовьем в своей каморке. Много там крестиков, с прежних еще годов. Кажется мне, что на нашем дворе Христос. И в коровнике, и в конюшнях, и на погребице, и везде. В черном крестике от моей свечки – пришел Христос. И все – для Него, что делаем».

Дочь петербургского чиновника Клавдия Лукашевич в повести «Мое милое детство» вспоминает, как праздновали Пасху в ее семье, в XIX веке.

В книге упомянута забытая традиция запекать так называемую четверговую соль с квасной гущей. Такой соли приписывались священные и лечебные свойства. «Это была какая-то совсем особенная черная соль, которую жгли в духовой печке и на Пасху ставили на стол. И разговляться без «четверговой соли» казалось нам немыслимым».

«Яйца красили в сандале, в шелухе луковых перьев, в кофейной гуще и в разных нитках и обрезках шелка. Папа вырезал из сахарной синей бумаги разные рисунки и фигуры, прикладывал их к яйцам, обвертывал все луковой шелухой, завязывал тряпкой и клал варить. Мы с мамой делали то же. Как, бывало, волнуешься, дрожишь, замираешь, когда развертывают уже сваренное яичко. Что-то будет? Боже, какой восторг! Вот яичко вышло желтенькое с крапинками, а на нем синеватый якорь и буквы «X» и «В» (конечно, папиной работы). Кроме того, папа очень искусно нацарапывал на крашеных яйцах цветы, расписывал яички красками и всегда выбирал трогательные и нежные сюжеты, например: якорь, сердце, голубков, цветы и т. п.»

Александр Куприн в рассказе «Пасхальные колокола» дал описание более разнообразной начинки для творожной пасхи.

«Как невыразимо вкусен душистый чай (лянсин императорский!) с шафранным куличом и с пасхой, в которой каких только нет приправ: и марципан, и коринка, и изюм, и ваниль, и фисташки. Но ешь и пьешь наспех. Неотразимо зовет улица, полная света, движения, грохота, веселых криков и колокольного звона. Скорее, скорее!»

Бывшая петербургская гувернантка Жозефина Львовна из рассказа Владимира Набокова «Пасхальный дождь» безуспешно пытается воссоздать атмосферу русской Пасхи в эмиграции. Ей не хватает единения и сердечности во время христосования в Светлое воскресенье: «Да, в этот момент в России нет Пасхи... Это бедная Россия. О, я помню, как целовались на улицах. И моя маленькая Элен была в этот день как ангел...».

Николай Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями» пишет: «В русском человеке есть особенное участие к празднику светлого воскресенья… Эта торжественная полночь, этот повсеместный колокольный звон, который как всю землю сливает в один гул, это восклицанье «Христос воскрес!», которое заменяет в этот день все другие приветствия, этот поцелуй, который только раздается у нас».